Астана. 1 марта. КазТАГ – Жанболат Мамышев. Как отразился парад девальваций, прошедший в странах Евразийского экономического союза (ЕАЭС), на платежеспособности крупных предприятий? Насколько интересен компаниям ЕАЭС бизнес на территориях соседних государств-членов союза и расчеты в национальных валютах? На эти и другие вопросы в интервью КазТАГ ответил председатель правления Евразийского банка развития (ЕАБР) Дмитрий Панкин.
- Удовлетворены ли Вы итогами работы ЕАБР в 2015 году?
- По прошлому году сработали немного лучше, чем ожидалось, но все равно основной финансовый результат года оказался в минусе - порядка $128 млн. Дело в том, что, когда я пришел в банк в марте прошлого года, по моей инициативе был проведен аудит кредитного портфеля. Выяснилось, что надо пополнить резервы на $200 млн, то есть общий объем провизий (резервов по плохим проектам) увеличился почти в 5 раз. С этим как раз и был связан отрицательный результат по итогам года.
Конечно, не может не беспокоить факт сокращения инвестиционного портфеля. Первая причина связана с курсовой разницей: много кредитов выдано в тенге и рублях. Девальвация, которая обесценила кредиты в рублях и кредиты в тенге. Вторая причина - во время моего прихода в банк отсутствовали наработки по новым проектам: большинство из них были экономически несостоятельны. Поэтому проектную работу пришлось выстраивать заново. Сейчас у нас готов новый проектный портфель, с которым мы будем работать в этом году.
Например, в экономику Казахстана ЕАБР намерен инвестировать более $1 млрд до конца 2016 года. Речь идет о металлургической, горнодобывающей отраслях, транспортной инфраструктуре и др.
- Как изменился ссудный портфель за прошлый год? Были ли выданы кредиты в тенге?
- Ссудный портфель сократился примерно на 35% - до $1,8 млрд. Раньше ЕАБР размещал тенговые облигации, их покупал пенсионный фонд, и банк финансировал проекты. В 2015 году эта схема была приостановлена и все наши потенциальные заемщики, которые хотели получить кредиты в тенге, остались без финансирования.
- Слышал, что новая команда в банке ведет активную работу по кредитам, где есть проблемы с невозвратами. Кто является основными неплательщиками в Казахстане? Что планируется делать?
- В первом полугодии 2015 года выявлен целый ряд проблемных кредитов. Прорабатываем стратегию дальнейшей работы, ведем переговоры. Где есть какое-то обеспечение, пытаемся наложить арест, взыскать и продать это обеспечение. Соглашаемся на реструктуризацию, если проект жизнеспособен, как, например, Экибастузская ГРЭС-2.
Там, где нет «ни денег, ни зерна», как в случае с «Иволга-Холдинг», обращаемся в суд. У ЕАБР сейчас есть все правовые основания для продолжения процесса о признании «Иволга-Холдинг» банкротом. Однако, понимая социальную значимость объектов, принадлежащих холдингу, задолжавшему ЕАБР более $90 млн, мы готовы пойти на разумные компромиссы. В настоящее время ЕАБР готов рассмотреть предложения об уступке третьим лицам прав требования по кредиту холдинга в соответствии с действующим законодательством и в интересах развития агропромышленного комплекса Казахстана.
В 2012 году для строительства вагоноремонтного комплекса «ЦВС-Ескене» был предоставлен кредит. В результате комплекс не построили, остаток основного и, судя по всему, безнадежного долга – более $22 млн. Надо ли говорить, что здесь зреют проблемы?
Еще один наш должник - «Меркур Дом Инвест» - деревообрабатывающее производство, которое не функционирует. Прорабатываем вопрос о проведении открытых торгов по реализации его имущества.
- Почему эти предприятия оказались в должниках? Девальвация оказала такое влияние на них?
- Во всем обвинять девальвацию я бы не стал. К примеру, в «Иволге-Холдинг» - откровенно безобразное ведение компании, которое никакой плохой экономической ситуацией не объяснишь. А вот на завод по ремонту цистерн в Ескене, который ориентировался на месторождения в Каспийском море, повлияло падение цен на нефть, как следствие - падение показателей нефтяного бизнеса на Каспии. Соответственно, у рынка ушла потребность на ремонт цистерн.
- Большей части клиентов удается гасить текущую задолженность по займам?
- В целом - да. У нас много проектов, которые гасят и проценты, и основную сумму займа, но есть проблемы, связанные с тем, что бизнес не генерирует доход. И хотя пока по балансу все хорошо, мы для себя считаем, что эти кредиты в зоне риска.
- Если раньше были определенные упущения в менеджменте и критическом подходе к клиентам банка, то что делается в этом плане сейчас?
- Наша основная задача сейчас - выстроить проектный цикл. В чем здесь была проблема? Я считаю, что многие проекты просто появлялись случайно, по принципу знакомства и личных симпатий. Сейчас какая идея? Выстроить проектный цикл, основанный на крепкой аналитической платформе. Аналитическая работа показывает нам, какие есть потенциально интересные сферы экономики, где возможен какой-то интеграционный эффект, в каких отраслях и секторах промышленности. Потом в эти секторы подключатся наши менеджеры, которые работают с клиентами.
Мы реструктурировали всю работу банка на несколько блоков: первый - аналитический - поиск потенциально интересной отрасли. Второй блок – это фронт-офис проектников, которые выходят на потенциальных клиентов. Их задача - начать работу с клиентом, подготовить первые предложения по кредиту. Дальше подключается следующий блок – структурный. Его состав ведет переговоры по определению условий кредитных соглашений, готовит кредитную документацию. Далее подключается управление рисков, которое анализирует подводные камни. Такая схема работает как многоступенчатый фильтр.
- Когда эта схема будет внедрена?
- Мы уже разделили всех сотрудников, которые работают по проектам, на два блока: фронт-офис и структуратор. Аналитическое управление уже запущено. Идет набор аналитиков. Ко второй половине года уже запустим конвейер, который выдает готовый продукт.
- ЕАБР перешел на систему гибких процентных ставок. Что это значит?
- Недавно правление банка приняло решение о переходе на гибкую систему процентных ставок. Она позволит устанавливать наиболее привлекательные и конкурентоспособные процентные ставки по инвестиционным проектам, находящимся в фокусе внимания банка. В первую очередь это проекты, направленные на интеграцию экономик и углубление промышленной кооперации государств-участников банка, а также национальные проекты развития.
- Пока не так много примеров кооперации между предприятиями наших стран. Насколько это выражено в вашем портфеле? Есть ли какой-то позитивный тренд в этом плане? Много ли таких предприятий?
- Сейчас наша задача - такие интеграционные проекты находить и развивать. Допустим, сейчас в Казахстане есть проект «Азия-Авто» по сборке продукции совместно с «АвтоВАЗом». Известный проект, очень много о нем пишется, и мы тоже активно участвуем в его подготовке. Но окончательного решения у нас пока еще нет. Почему? Беспокоит падение продаж на авторынке. Есть ли логика в создании дополнительных мощностей, когда существующие сейчас заняты не на 100%? Инициатор проекта - крупнейший дилер в Казахстане, который знает рынок, - это сильный аргумент «за». Будем анализировать.
Рассматриваем интересные проекты в телекоммуникационной сфере «Алма ТВ». Она собирается приобретать целый ряд телекоммуникационных компаний (широкополосный доступ в интернет, телевидение) в России и формировать единый холдинг. Это яркий пример интеграционного проекта. Здесь есть логика: экономия издержек за счет того, что они объединяют несколько мелких телекоммуникационных компаний. Плюс они хотят проложить оптоволоконный кабель между Россией и Казахстаном, чем тоже существенно сократят издержки.
Есть несколько проектов, где мы просто будем финансировать поставки. Допустим, группа ERG поставляет железорудное сырье и алюминиевое сырье для российских компаний. Будем сейчас финансировать торговые поставки. Может быть, такой нетипичный пример для банка развития, но здесь нам важен именно интеграционный момент - казахстанское предприятие поставляет на российские заводы металлургическое сырье.
Другой пример - Актюбинский рельсобалочный завод. Здесь, наоборот, закупают заготовки высокопрочной стали в России и делают из них рельсы, которые потом поставляются и на КТЖ, и на РЖД («Казахстан темир жолы» и «Российские железные дороги» - КазТАГ). Собираемся финансировать их торговые закупки в России.
- Сейчас на слуху слово «кризис», которое некоторые понимают как возможность. Есть ли аппетит к риску со стороны предпринимателей наших стран и к работе не только в Казахстане, но и в России и других странах ЕАЭС?
- На мой взгляд, аппетит к риску разумный. То есть предприятия прошли 1998, 2008 годы и сейчас романтических подходов - мы сейчас запустим производство и все будет хорошо - меньше. Люди стали просчитывать риски. Особенно серьезно оценивают валютный риск те, у кого обязательства в одной валюте, а выручка - в другой валюте. Прописываются разные стресс-сценарии. И это правильно.
Однако жизнь продолжается и одним страхом сыт не будешь. Я считаю, что и сейчас есть возможности для развития бизнеса. Да, понятно, что нефть стоит не $100, а $30 и, соответственно, все объемы спроса в экономике упали, но прошли большие девальвации. Что это означает? Что локальные издержки сократились. То есть сейчас становится выгодно производить здесь, в странах ЕАЭС. Производство становится более конкурентоспособным.
- В разных странах ЕАЭС достигнуты разные уровни девальвации. Кто-то получил более высокие по сравнению с соседями преимущества в долларовой стоимости труда, электроэнергии... Не проще было бы пользоваться, как предлагают некоторые, единой валютой или же предпринимателям нужно страховать свои валютные риски при работе на сопредельных территориях?
- Есть два варианта. Если это одна валюта, то это значит - единая макроэкономическая и бюджетная политика, то есть это фактически должна быть одна страна. Тогда эта единая валюта будет работать. Если макроэкономические политики разные, то было бы ошибочно сейчас вводить одну валюту.
Все эти расхождения наглядно продемонстрировала ситуация начала 2015 года, когда из Казахстана после девальвации рубля все поехали в Россию за товарами. Россия заявила, что не будет поддерживать курс рубля, не будет тратить золотовалютные резервы, пусть рубль свободно плавает. Рубль пошел вниз, а Казахстан держал курс тенге, тратил золотовалютные резервы. Оказалось, что в существующей ситуации межстрановых отношений пытаться удержать фиксированные курсы валюты невозможно.
Сейчас и Беларусь ушла от этого, теперь и там курс свободный. Центр интеграционных исследований ЕАБР выявил, что кросс-курсы белорусского рубля, российского рубля и казахстанского тенге более-менее выровнялись в результате всех этих колебаний. При свободном ценообразовании на валютном рынке и отсутствии вмешательства Центрального банка ничего страшного не происходит, то есть рынок сам себя приводит в равновесие.
- Внешняя торговля в Казахстане традиционно велась в долларах и евро, но сейчас предпринимаются попытки ведения торговли с Китаем в юанях, с Россией - в рублях, то есть в валютах торговых партнеров. Насколько это развито среди ваших клиентов?
- Мы проводили анализ товарооборота в рамках Евразийского экономического сообщества - около 70% всех расчетов между компаниями идет в рублях, 20% - в долларах. Мы считаем, что национальные валюты очень активно используются в межстрановых расчетах, и эти колебания курса доллара будут только способствовать укреплению расчетов в национальных валютах.
- Какова доля тенге в общем товарообороте?
- Порядка 2-3%.
- Вы проявляли интерес к большой алматинской кольцевой автодороге (БАКАД). Интерес сохранился?
- Да. Объем рассматриваемых нами инвестиций – $100 млн. Здесь выстраивается линейка банков развития: помимо ЕАБР еще Европейский банк реконструкции и развития и Всемирный банк. Это типичный инфраструктурный проект для банков развития. Есть четкое экономическое понимание: большой трафик, ощутимый социальный и экологический эффект. Здесь важно грамотно просчитать тарифы и не наступить на московские «грабли»: в России недавно построили платную дорогу от Москвы до Шереметьево. Но установили такой тариф, что все ездят по старой дороге, а эта новая платная дорога пустует.
- У нас сделали проще – первый платный автобан Астана-Щучинск безальтернативный, но тариф невысокий – 1 тенге за 1 км, или примерно 20 российских копеек за 1 км…
- Разумно сделали.
- Китай реализует экономический пояс Шелкового пути и есть ряд проектов, которые китайские инвесторы хотят осуществить в Казахстане. Участвует ли в них ЕАБР?
- Нам этот проект тоже интересен. Речь идет о том, чтобы разбить дорогу на несколько участков, и один из них пойдет от границы с Казахстаном до Оренбурга.
- Каковы прогнозы ЕАБР по уровню инфляции и росту ВВП Казахстана в 2016 году? В 2015 году уровень инфляции достиг 13,6%, удастся ли вернуться в коридор 6-8% в 2016 году?
- Мы считаем, что в этом году инфляция в РК будет в среднем за год 12,5% (со всплеском до 15-16% в первом полугодии) и темпы роста ВВП в 0,5-0,7%. В принципе, на фоне России это не так и плохо. В России минус 3,7% в 2015 году и в этом году порядка нуля - минус 1,5%.
- Каковы планы ЕАБР на 2016 год?
- Я считаю, что у нас есть все основания выйти на прибыльность. Мы все провизии сделали, все проблемные проекты нам сейчас понятны. Банк каждый месяц генерирует прибыль. Планируем нарастить текущий инвестиционный и балансовый портфель по кредитам на 30%. Я считаю, что это достаточно осторожные планы. Порядка 40 проектов находятся в ЕАБР на разных стадиях рассмотрения. Деньги на их реализацию у нас есть: свои, которые лежат в казначейском портфеле, плюс мы можем сравнительно легко получить средства на международных рынках. Возможности грамотного наращивания портфеля есть.
Для банков развития типично соотношение собственных средств к кредитным портфелям один к двум, один к трем. У нас $1,5 млрд собственных средств, поэтому мы можем сравнительно легко нацелиться на кредитный портфель порядка $3 млрд. У нас есть вполне реальные основания рассчитывать на этот рост в течение 2-3 лет.
- То есть в ближайшие годы докапитализация не требуется?
- Думаю, нет. Да и ресурсов нет у стран. Докапитализация была возможна, когда были мощные фонды национального благосостояния. В Казахстане и России мы рассматривали, куда можно инвестировать средства из этих фондов. Но сейчас, к сожалению, другая ситуация.
- Вы упомянули внешние заимствования. Есть принципиальное желание их привлечь?
- Мы традиционно работаем по такой модели - у нас размещены евробонды в долларах, есть и рублевые облигации. Мы используем эти средства для финансирования инвестпроектов. Сейчас у нас избыток собственных средств, то есть в ближайший год заимствовать на международных рынках нам не нужно. Но если мы нарастим процентов на 30 балансовый портфель, то уже в 2017 году встанет вопрос выхода на внешние рынки.
- Вы говорили об облигациях в тенге. Интересны ли ЕАБР заимствования в тенге?
- Да, конечно. У нас очень много потенциальных проектов в тенге. Казахстанские железные дороги обращаются с рядом проектов, есть проекты по газификации нескольких областей. Поэтому нам очень важно для этих проектов получить финансирование в тенге.
Планируется, что в апреле мы подпишем соглашение с Нацбанком Казахстана. Но это будет финансирование сделки РЕПО, СВОП. Они короткие годовые и проблемы не решат, поэтому здесь важно, чтобы была у нас возможность доступа к ресурсам пенсионного фонда и возможность размещать более «длинные» облигации.
- Со стороны Нацбанка есть интерес?
- По «длинным» деньгам еще нет решения. Сейчас только объявили планы по использованию пенсионных денег, что там часть пойдет на финансирование бюджета, часть - на покупку золотовалютных резервов и где-то 600 млрд тенге планируют для покупки облигаций и финансирования экономики.
- То есть вы хотите часть этих денег привлечь?
- Да. Готовы, соответственно, быть абсолютно прозрачными и показывать, куда и на какие проекты используем тенге.
- Благодарю за интервью!