Алматы. 29 августа. КазТАГ - Сергей Зелепухин. В последнее время со стороны представителей финансового сектора Казахстана вновь звучат граничащие с мифотворчеством заявления о том, что в заметных падениях курса нацвалюты виноваты СМИ – мол, из-за информации, распространяемой ими и социальными сетями, тенге демонстрирует «повышенную волатильность».
На прошлой неделе именно этим объяснил заметное ослабление нацвалюты в первых числах последнего месяца лета председатель Национального банка РК (НБРК) Данияр Акишев.
«В начале августа курс тенге демонстрировал повышенную волатильность на фоне негативных публикаций и отдельных слухов в СМИ и соцсетях о возможной значительной девальвации тенге. На самом деле фундаментальных изменений, оправдывающих колебания курса, не было. Соответственно, данная динамика имела краткосрочный характер. В настоящее время ситуация на валютном рынке стабилизировалась», - заявил глава НБРК на пресс-конференции в Алматы 23 августа.
Кто «подвинул» курс?
Но давайте разберемся, как все было на самом деле. А было то, что по итогам торгов валютой на KASE 1 августа средневзвешенный курс доллара повысился на Т2 - с Т328,07 до Т330,07. Но уже на следующий день американская валюта выросла в цене сразу на Т5,14 - с Т330,07 до Т335,21, и подорожала до Т335,71 - 3 августа. То есть только за три дня доллар укрепился почти на Т8.
Однако главное заключается в том, что заметное ослабление нацвалюты сопровождалось резким ростом ежедневного объема валютных торгов на KASE. Причем 2 августа он оказался самым крупным за последние 19 мес., достигнув $494 млн, немного не дотянув до отметки $511,55 млн, которая была зафиксирована 14 декабря 2015-го.
Поскольку рост объемов валютной торговли сопровождался существенным ослаблением нацвалюты, то это указывает на то, что отдельные участники торгов (а ими на KASE выступают банки и Нацбанк) активно и в больших количествах покупали доллары. Естественно, в каких целях и в интересах каких клиентов это делалось, ни банки, ни регулятор, ни Казахстанская фондовая биржа такой информации не предоставляют.
Но уже сам факт того, что 1 и 2 августа (впрочем, как и всегда) официальный курс тенге формировали именно профучастники (причем нельзя исключать того, что главным покупателем долларов в эти дни выступал именно Нацбанк), прямо указывает на несостоятельность тезиса главы НБРК о причастности «негативных публикаций и отдельных слухов в СМИ и соцсетях» в заметном ослаблении нацвалюты в первых числах августа.
Такое было бы возможно только в том случае, если бы участники торгов, в том числе и Нацбанк, свои операции на валютном рынке осуществляли, основываясь исключительно на том, что пишут журналисты и, какую информацию распространяют в социальных сетях. Понятно, что даже предположить такое – абсурд.
Более того, события 2 августа опровергают утверждение о том, что «на самом деле фундаментальных изменений, оправдывающих колебания курса, не было».
А как же то, что именно 2 августа президент США Дональд Трамп подписал закон о новых санкциях против России? Конечно, можно возразить, что это произошло, когда в Казахстане уже было 3 августа. Однако то, что это произойдет, было уже известно с конца июля - как раз в то время, когда тенге начал постепенно ослабевать вслед за российской валютой.
Обвинять СМИ – не строить!
В общем, конечно, винить средства массовой информации проще, чем отвечать за кособокость казахстанской экономики, то есть ее фундаментальную зависимость от добычи и экспорта сырьевых ресурсов и ценовой конъюнктуры, в первую очередь, на мировом нефтяном рынке.
Но ведь именно из-за этой кособокости, но никак не из-за публикаций в прессе и в соцсетях, курс тенге настолько сильно уязвим, что его «штормит» и он «валится» в случае падения нефтяных цен или других негативных фундаментальных факторов, например, снижения курса рубля из-за антироссийских санкций.
Причем естественно, что промежуток времени, когда снижение стоимости «черного золота», ослабление российской валюты приводило к падению курса тенге, значительно сократился после отказа Нацбанка от фиксированного курса тенге 20 августа 2015 года.
Поэтому все заявления о том, что к «повышенной волатильности» обменного курса в начале августа причастны публикации в СМИ и в социальных сетях, сродни тому, чтобы искать причину землетрясений не в действии тектонических сил, а, скажем, - в заклинаниях шаманов.
Более того, такие заявления выглядят не больше, чем завуалированное признание регулятором своего бессилия что-либо сделать для предотвращения резких колебаний курса в условиях сырьевой зависимости казахстанской экономики и декларируемого Нацбанком свободного курсообразования.
Ну, а если называть вещи своими именами, то подобные заявления больше похожи на попытку сделать козлами отпущения за происходящее на валютном рынке не прямых участников валютных торгов на KASE – банки и НБРК, а средства массовой информации и социальные сети, которые, между прочим, никакого отношения к валютной торговле на бирже не имеют!
Но красит ли это Национальный банк в глазах общественности? И, тем более, может ли подобное поведение повысить доверие к регулятору? Согласитесь, вопросы риторические.
Поэтому стоит ли НБРК и впредь искать черную кошку в темной комнате, тем более если ее там нет?
Фиксируемый - не значит плохой
Однако вопросы вызывает не только заявление главы Нацбанка о якобы причастности СМИ и соцсетей к заметному падению курса тенге в начале августа. Не меньше вопросов возникает после высказываний Д. Акишева о том, что политика плавающего курса и инфляционного таргетирования, которую стремится проводить Нацбанк, на данный момент является чуть ли не безальтернативной, и то, что политика управляемого курса приводит лишь к негативным последствиям для экономики.
«Много говорят, что стабильный курс тенге позволял развиваться обрабатывающей промышленности. Это неправда. Кто тогда мешал все те годы занять обрабатывающей промышленности лидирующее место в экономике Казахстана? Фиксированный курс привел к значительным негативным последствиям», - уверен глава НБРК.
По его словам, и другие страны имели негативный опыт регулируемого обменного курса. «Вся их промышленность становилась неконкурентоспособной, восстанавливать экономику приходилось долго», - аргументировал он.
Правда, эти страны Д. Акишев поименно не назвал. Однако есть наглядный пример Китая, который явно нельзя заподозрить в том, что его политика управляемого курса юаня привела к «значительным негативным последствиям» для китайской экономики и к тому, что вся его промышленность стала неконкурентоспособной.
А вопрос главного банкира страны о том, кто мешал обрабатывающей индустрии занять лидирующее место в экономике Казахстана, когда обменный курс был регулируемым, и вовсе выглядит весьма странным. Странным хотя бы потому, что те огромные потоки иностранных инвестиций, которые с начала приобретения Казахстаном независимости текли в казахстанскую нефтянку и в целом в сырьевой сектор, несопоставимы с теми мизерными капиталовложениями, которые делались за этот же период в обрабатывающую промышленность. И об этом прекрасно знают в НБРК.
Впрочем, как бы то ни было, понять главу Нацбанка можно, ведь, согласно неписаным правилам для любого чиновника, одной из его естественных функций было и остается то, чтобы всегда оправдывать свою политику и говорить о ней исключительно в положительных тонах.